ПЕТЕРБУРГСКИЙ РОМАНС

Посвящается Н. Рязанцевой

  "Жалеть о нем не должно,
  ...он сам виновник всех своих злосчастных бед,
  Терпя, чего терпеть без подлости - не можно..."
    Н. Карамзин

...Быть бы мне поспокойней,
Не казаться, а быть!
...Здесь мосты, словно кони -
По ночам на дыбы!

Здесь всегда по квадрату
На рассвете полки -
От Синода к Сенату,
Как четыре строки!

Здесь, над винною стойкой,
Над пожаром зари
Наколдовано столько,
Набормотано столько,
Наколдовано столько,
Набормотано столько,
Что пойди - повтори!

Все земные печали -
Были в этом краю...
Вот и платим молчаньем
За причастность свою!

Мальчишки были безусы,
Прапоры и корнеты
Мальчишки были безумны
К чему им мои советы?!

Лечиться бы им, лечиться,
На кислые ездить воды -
Они ж по ночам:
   "Отчизна!
Тираны! Заря свободы!"

Полковник я, а не прапор,
Я в битвах сражался стойко.
И весь их щенячий табор
Мне мнился игрой, и только.

И я восклицал: "Тираны!"
И я прославлял свободу,
Под пламенные тирады
Мы пили вино, как воду,

И в то роковое утро,
(Отнюдь не угрозой чести!)
Казалось, куда как мудро
Себя объявить в отъезде.

Зачем же потом случилось,
Что меркнет копейкой ржавой
Всей славы моей лучинность
Пред солнечной ихней славой?!

...Болят к непогоде раны,
Уныло проходят годы...
Но я же кричал: "Тираны!"
И славил зарю свободы!

Повторяется шепот,
Повторяем следы.
Никого еще опыт
Не спасал от беды!

О, доколе, доколе,
И не здесь, а везде
Будут Клодтовы кони
Подчиняться узде?!

И все так же, не проще,
Век наш пробует нас -
Можешь выйти на площадь,
Смеешь выйти на площадь,
Можешь выйти на площадь,
Смеешь выйти на площадь
В тот назначенный час?!

Где стоят по квадрату
В ожиданьи полки -
От Синода к Сенату,
Как четыре строки?!
    22 августа 1968 г.

ВАЛЬС, ПОСВЯЩЕННЫЙ УСТАВУ КАРАУЛЬНОЙ СЛУЖБЫ

Поколение обреченных!
Как недавно, и, ох, как давно,
Мы смешили смешливых девчонок,
На протырку ходили в кино.

Но задул сорок первого ветер -
Вот и стали мы взрослыми вдруг,
И вколачивал шкура - ефрейтор
В нас премудрость науки наук.

О суконная прелесть устава -
И во сне позабыть не моги,
Что любое движенье направо
Начинается с левой ноги.

А потом в разноцветных нашивках
Принесли мы гвардейскую стать
И женились на разных паршивках,
Чтобы все поскорей наверстать.

И по площади Красной, шалея,
Мы шагали - со славой на "ты", -
Улыбался нам Он с мавзолея,
И охрана бросала цветы.

Ах, как шаг мы печатали браво,
Как легко мы прощали долги!..
Позабыв, что движенье направо,
Начинается с левой ноги.

Что же вы присмирели, задиры?!
Не такой нам мечтался удел.
Как пошли нас судить дезертиры,
Только пух, так сказать, полетел.

Отвечай, солдат, как есть на духу!
Отвечай, солдат, как есть на духу!
Отвечай, солдат, как есть на духу!
Ты кончай, солдат, нести чепуху:
Что от Волги, мол, дошел до Белграда.
Не искал, мол, ни чинов, ни разживу...
Так чего же ты не помер, как надо?
Как положено тебе по ранжиру?!

Еле слышно отвечает солдат,
Еле слышно отвечает солдат,
Еле слышно отвечает солдат -
Ну, не вышло помереть, виноват.
Виноват, что не загнулся от пули,
Пуля-дура не в того угодила,
Это вроде как с наградами в ПУРе*
Вот и пули на меня не хватило!

Все морочишь нас, солдат, стариной?!
Все морочишь нас, солдат, стариной!
Все морочишь нас, солдат, стариной -
Бьешь на жалость, гражданин строевой!
Ни деньжат, мол, ни квартирки отдельной,
Ничего, мол, нет такого в заводе,
И один ты, значит, вроде идейный,
А другие, значит, вроде Володи!

Ох, лютует прокурор - дезертир!
Ох, лютует прокурор - дезертир!
Ох, лютует прокурор - дезертир! -
Припечатает годам к десяти!

Ах, друзья ж вы мои, дуралеи, -
Снова в грязь непроезжих дорог!
Заколюченные параллели
Преподали нам славный урок -

Не делить с подонками хлеба,
Перед лестью не падать ниц,
И не верить ни в чистое небо,
Ни в улыбку сиятельных лиц.

Пусть опять нас тетешкает слава,
Пусть друзьями назвались враги, -
Помним мы, что движенье направо
Начинается с левой ноги!

// * ПУР- политуправление

КОЛЫБЕЛЬНЫЙ ВАЛЬС

  Баю-баю-баю-бай!
  Ходи в петлю, ходи в рай,
  Баю-баюшки-баю!
  Хорошо ль тебе в раю?
  Улетая - улетай!
  Баю-баю-баю-бай!
  Баю-бай!

  Но в рай мы не верим, нехристи,
  Незрячим к чему приметы!
  А утром пропавших без вести
  Выводят на берег Леты.

  Сидят пропавшие, греются
  Следят за речным приливом.
  А что им, счастливым, грезится?
  Не грезится им, счастливым.

  Баю-баю-баю-бай!
  Забывая - забывай!
  Баю-бай!

  Идут им харчи казенные,
  Завозят вино - погуливают,
  Сидят палачи и казненные,
  Поплевывают, покуривают.

  Придавят бычок подошвою,
  И в лени от ветра вольного
  Пропавшее наше прошлое
  Спит под присмотром конвойного.

  Баю-баю-баю-бай!
  Ходи в петлю, ходи в рай!
  Гаркнет ворон на плетне -
  Хорошо ль тебе в петле?
  Помирая - помирай,
  Баю-баю-баю-бай!
  Баю-бай!

НЕОКОНЧЕННАЯ ПЕСНЯ

  Старики управляют миром,
  Суетятся, как злые мыши,
  Им по справке выданной МИДом,
  От семидесяти и выше.

  Откружили в боях и в вальсах,
  Отмолили годам продленье
  И в сведенных подагрой пальцах
  Держат крепко бразды правленья.

  По утрам их терзает кашель,
  И поводят глазами шало
  Над тарелками с манной кашей
  Президенты Земного Шара!

  Старики управляют миром,
  Где обличья подобны маскам,
  Пахнут весны - яичным мылом,
  Пахнут зимы - камфарным маслом.

  В этом мире - ни слов, ни сути,
  В этом мире - ни слез ни крови!
  А уж наши с тобою судьбы
  Не играют и вовсе роли!

  Им виднее, где рваться минам,
  Им виднее, где быть границам...
  Старики управляют миром,
  Только им по ночам не спится.

  А девчонка гуляет с милым,
  А в лесу раскричалась птица!
  Старики управляют миром,
  Только им по ночам не спится.

  А в саду набухает завязь,
  А мальчишки трубят "по коням!"
  И острее чем совесть - зависть
  Старикам не дает покоя!

  Грозный счет покоренным милям
  Отчеркнет пожелтевший ноготь.
  Старики управляют миром,
  А вот сладить со сном не могут!

Я ВЫБИРАЮ СВОБОДУ

  Сердце мое заштопано,
  В серой пыли виски,
  Но я выбираю Свободу,
  И - свистите во все свистки!

  И лопается терпенье,
  И тысячи три рубак
  Вострят, словно финки, перья,
  Спускают с цепи собак.

  Брест и Унгены заперты,
  Дозоры и там, и тут,
  И все меня ждут на Западе,
  Но только напрасно ждут!

  Я выбираю Свободу, -
  Но не из боя, а в бой,
  Я выбираю Свободу
  Быть просто самим собой.

  И это моя Свобода,
  Нужны ли слова ясней?!
  И это моя забота -
  Как мне поладить с ней.

  Не слаще, чем ваши байки,
  Мне гордость моей беды,
  Свобода казенной пайки,
  Свобода глотка воды.

  Я выбираю Свободу,
  Я пью с нею нынче на "ты".
  Я выбираю свободу
  Норильска и Воркуты.

  Где вновь огородной тяпкой
  Над всходами пляшет кнут,
  Где пулею или тряпкой
  Однажды мне рот заткнут.

  Но славно звенит дорога,
  И каждый приют, как храм.
  А пуля весит немного -
  Не больше, чем восемь грамм.

  Я выбираю свободу, -
  Пускай груба и ряба,
  А вы, валяйте, по капле
  "Выдавливайте раба"!

  По капле и есть по капле -
  Пользительно и хитро,
  По капле - это на Капри,
  А нам - подставляй ведро!

  А нам - подавай корыто,
  И встанем во всей красе!
  Не тайно, не шито-крыто,
  А чтоб любовались все!

  Я выбираю Свободу,
  И знайте, не я один!
  И мне говорит "свобода":
  "Ну, что ж, говорит, одевайтесь
  И пройдемте-ка, гражданин".

ПЕСЕНКА-МОЛИТВА,

которую надо прочесть перед самым отлетом Галиньке

  Когда - под крылом - добежит земля
  К взлетному рубежу,
  Зажмурь глаза и представь, что я
  Рядом с тобой сижу.

     Пилот на табло зажег огоньки,
     Искусственную зарю,
     А я касаюсь твоей руки
     И шепотом говорю:

  - Помолимся вместе, чтоб этот путь
  Стал Божьей твоей судьбой.
  Помолимся тихо, чтоб где-нибудь
  Нам свидеться вновь с тобой!

     Я твердо верю, что будет так, -
     Всей силой моей любви!
     Твой каждый вздох и твой каждый шаг,
     Господи, благослови!

  И слухам о смерти моей не верь -
  Ее не допустит Бог!
  Еще, ты, я знаю, откроешь дверь
  Однажды - на мой звонок!

     Еще очистительная гроза
     Подарит нам правды свет!
     Да будет так!
     И открой глаза:
     Моя - на ладони твоей - слеза,
     Но нет меня рядом, нет!

    Москва. 9 января 1972 г.

ПЕСНЯ О НОЧНОМ ПОЛЕТЕ

// Вариант названия:
// Песня о земле и небе

  Ах, как трудно улетают люди,
Вот идут по трапу на ветру,
Вспоминая ангельские лютни
И тому подобную муру!
Улетают, как уходят в нети,
Исчезают угольком в золе,
До чего все трудно людям в небе,
До чего все мило на земле!

Пристегните ремни, пристегните ремни!
Ну, давай посошок на дорожку налей!
Тут уж ясное дело, темни не темни,
А на поезде ездить людям веселей...
Пристегните ремни, пристегните ремни!
Не курить! Пристегните ремни!

И такой, на землю не похожий
Синий мир за взлетной крутизной...
Пахнет небо хлоркою и кожей,
А не теплой горестью земной!
И вино в пластмассовой посуде
Не сулит ни хмеля, ни чудес,
Улетают, улетают люди
В злую даль за тридевять небес!

Пристегните ремни, пристегните ремни,
Помоги, дорогой, чемоданчик поднять...
И какие-то вдруг побежали огни,
И уже ничего невозможно понять,
Пристегните ремни, пристегните ремни
Не курить! пристегните ремни!

Люди спят, измученные смутой,
Снятся людям их земные сны
Перед тою роковой минутой
Вечной и последней тишины!
А потом, отдав себя крушенью,
Камнем вниз, не слушаясь руля!
И земля ломает людям шею,
Их благословенная земля.

Пристегните ремни! Пристегните ремни!
Мы взлетели уже? Я не понял. а вы?
А в окно еще виден кусочек земли,
И немножко бетона, немножко травы...
Отстегните ремни! Отстегните ремни!
Навсегда отстегните ремни!

ОШИБКА

  Мы похоронены где-то под Нарвой,
  Под Нарвой, под Нарвой,
  Мы похоронены где-то под Нарвой,
  Мы были - и нет.
  Так и лежим, как шагали, попарно,
  Попарно, попарно,
  Так и лежим, как шагали, попарно,
  И общий привет!

  И не тревожит ни враг, ни побудка,
  Побудка, побудка,
  И не тревожит ни враг, ни побудка
  Померзших ребят.
  Только однажды мы слышим, как будто,
  Как будто, как будто,
  Только однажды мы слышим, как будто,
  Вновь трубы трубят.

  Что ж, подымайтесь, такие-сякие,
  Такие-сякие,
  Что ж, подымайтесь, такие-сякие,
  Ведь кровь - не вода!
  Если зовет своих мертвых Россия,
  Россия, Россия.
  Если зовет своих мертвых Россия,
  Так значит - беда!

  Вот мы и встали в крестах да в нашивках,
  В нашивках, в нашивках,
  Вот мы и встали в крестах да в нашивках,
  В снежном дыму.
  Смотрим и видим, что вышла ошибка,
  Ошибка, ошибка,
  Смотрим и видим, что вышла ошибка,
  И мы - ни к чему!

  Где полегла в сорок третьем пехота,
  Пехота, пехота
  Где полегла в сорок третьем пехота,
  Без толку, зазря,
  Там по пороше гуляет охота,
  Охота, охота,
  Там по пороше гуляет охота,
  Трубят егеря!

  Там по пороше гуляет охота,
  Трубят егеря...

УХОДЯТ ДРУЗЬЯ

Памяти Фриды Вигдоровой

  На последней странице газет печатаются
  объявления о смерти, а на первых - статьи, сообщения
  и покаянные письма.

Уходят, уходят, уходят друзья,
Одни - в никуда, а другие - в князья...
В осенние дни и в весенние дни,
Как будто в году воскресенья одни.
Уходят, уходят, уходят,
Уходят мои друзья!

Не спешите сообщить по секрету:
Я не верю вам, не верю, не верю!
Но приносят на рассвете газету,
И газета подтверждает потерю.

Знать бы загодя, кого сторониться,
А кому была улыбка - причастьем!
Есть уходят - на последней странице,
Но которые на первых - те чаще...

Уходят, уходят, уходят друзья,
Каюк одному, а другому - стезя.
Такой по столетию ветер гудит,
Что косит своих, и чужих не щадит,
Уходят, уходят, уходят
Уходят мои друзья!

Мы мечтали о морях - океанах,
Собирались прямиком на Гавайи!
И, как спятивший трубач, спозаранок,
Уцелевших я друзей созываю.

Я на ощупь, и на вкус, и по весу,
Учиняю им проверку, но вскоре
Вновь приносят мне газету-повестку
К отбыванию повинности горя.

Уходят, уходят, уходят друзья!
Уходят, как в ночь эскадрон на рысях,
Им право - не право, им совесть - пустяк,
Одни наплюют, а другие простят!
Уходят, уходят, уходят,
Уходят мои друзья!

И когда потеря громом крушенья
Оглушила, полоснула по сердцу,
Не спешите сообщить в утешенье,
Что немало есть потерь по соседству!

Не дарите мне беду, словно сдачу,
Словно сдачу, словно гривенник стертый!
Я ведь все равно по мертвым не плачу,
Я ж не знаю, кто живой, а кто мертвый.

Уходят, уходят, уходят друзья -
Одни в никуда, а другие - в князья...
В осенние дни и в весенние дни,
Как будто в году воскресенья одни,
Уходят, уходят, уходят,
Уходят мои друзья...

ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЕ

  Ой, не шейте вы, евреи, ливреи,
  Не ходить вам в камергерах, евреи!
  Не горюйте вы, зазря не стенайте,
  Не сидеть вам ни в Синоде, ни в Сенате.

  А сидеть вам в Соловках да в Бутырках,
  И ходить вам без шнурков на ботинках,
  И не делать по субботам "ле-хаим" *,
  А таскаться на допрос с вертухаем.

  Если ж будешь торговать ты елеем,
  Если станешь ты полезным евреем,
  Называться разрешат Россинантом
  И украсят лапсердак аксельбантом.

  Но и ставши в ремесле этом первым,
  Все равно тебе не быть камергером,
  И не выйти на елее в Орфеи...
  Так не шейте ж вы ливреи, евреи! **

// * Ле-хаим! (иврит) - за здравие!
// ** Вариант: вместо двух последних четверостиший:
//
// Это правда, это правда, это правда,
// Это было, и боюсь, будет завтра.
// Может, завтра, может, даже скорее...
// Ой, так не шейте ж вы ливреи, евреи!

ОСТРОВА

  (вариант)

  Говорят, что где-то есть острова
  Где растет на берегу трын-трава
  И от хворости, и от подлости
  И от горести, и от гордости
  Вот какие есть на свете острова.

  Говорят, что где-то есть острова,
  Где с похмелья не болит голова,
  А сколько есть вина, пей все без просыпу,
  А после по морю ходи, как по-суху!
  Вот какие есть на свете острова!

  Говорят, что где-то есть острова
  Где четыре навсегда - дважды-два.
  Ищи хоть сотни, нет решенья лучшего,
  Четыре - дважды два, как ни выкручивай.
  Вот какие есть на свете острова.

  Говорят, что где-то есть острова,
  Где неправда не бывает права
  Где не от ленности и не от бедности
  И нет и не было черты оседлости
  Вот какие я придумал острова

ПЕСНЯ О ПРЕКРАСНОЙ ДАМЕ

  (Женский вальс)

    Как мне странно, что ты жена,
    Как мне странно, что ты жива!
    А я-то думал, что просто
    Ты мной воображена..

Не считайте себя виноватыми,
Не ищите себе наказанья,
Не смотрите на нас вороватыми,
Перепуганными глазами,
Будто призваны вы, будто позваны,
Нашу муку терпеньем мелете...
Ничего, что родились поздно вы, -
Вы все знаете, все умеете!

    Как мне странно, что ты жена,
    Как мне странно, что ты жива!
    А я-то думал, что просто
    Ты мной воображена...

Никаких вы не знали фортелей,
Вы не плыли бутырскими окнами,
У проклятых ворот в Лефортове
Вы не зябли ночами мокрыми.
Но ветрами подует грозными -
Босиком вы беду измерите!
Ничего, что родились поздно вы, -
Вы все знаете, все умеете!

   Как мне странно, что ты жена,
   Как мне странно, что та жива!
   А я-то думал, что просто
   Ты мной воображена...

Не дарило нас время сладостью,
Раздавало горстями горькости:
Мы хлебнули и кровь и подлость,
Но великою вашей слабостью
Вы не жизнь нам спасли, а гордость!

Вам сторицей не будет воздано,
И пройдем мы по веку розно,
Ничего, что родились поздно вы, -
Воевать никогда не поздно!

    Как мне страшно, что ты жена!
    Как мне страшно, что ты жива!
    В Ярославле, на пересылке,
    Ты была воображена...

СТАРЫЙ ПРИНЦ

Карусель городов и гостиниц,
Запах грима и пыль париков...
Я кружу, как подбитый эсминец,
Далеко от родных берегов...

Чья-то мина сработала чисто,
И, должно быть, впервые всерьез
В дервенеющих пальцах радиста
Дребезжит безнадежное SOS.

Видно, старость-жестокий гостинец,
Не повесишь на гвоздь, как пальто.
Я тону, пораженный эсминец,
Но об этом не знает никто!

Где-то слушают чьи-то приказы,
И на стенах анонсов мазня,
И стоят терпеливо у кассы
Те, кто все еще верит в меня.

Сколько было дорог и отелей,
И постелей, и мерзких простынь,
Скольких я разномастных Офелий
Навсегда отослал в монастырь!

Вот - придворные пятятся задом,
Сыпят пудру с фальшивых седин.
Вот - уходят статисты, и с залом
Остаюсь я один на один.

Я один! И пустые подмостки.
Мне судьбу этой драмы решать...
И уже на галерке подростки
Забывают на время дышать.

Цепенея от старческой астмы,
Я стою в перекрестье огня.
Захудалые, вялые астры
Ждут в актерской уборной меня.

Много было их, нежных и сирых,
Знавших славу мою и позор.
Я стою и собраться не в силах,
И не слышу, что шепчет суфлер.

Но в насмешку над немощным телом
Вдруг по коже волненья озноб.
Снова слово становится делом
И грозит потрясеньем основ.

И уже не по тексту Шекспира
(Я и помнить его не хочу), -
Гражданин полоумного мира,
Я одними губами кричу:

  - РАСПАЛАСЬ
   СВЯЗЬ ВРЕМЕН...

И морозец, морозец по коже,
И дрожит занесенный кулак,
И шипят возмущенные ложи:
- Он наврал, у Шекспира не так!

Но галерка простит оговорки,
Сопричастна греху моему.
А в эсминце трещат переборки,
И волна накрывает корму.

** ОБЛАКА ПЛЫВУТ В АБАКАН **

ОБЛАКА

  Облака плывут, облака,
  Не спеша плывут, как в кино.
  А я цыпленка ем табака,
  Я коньячку принял полкило.

  Облака плывут в Абакан,
  Не спеша плывут облака.
  Им тепло, небось, облакам,
  А я продрог насквозь, на века!

  Я подковой вмерз в санный след,
  В лед, что я кайлом ковырял!
  Ведь недаром я двадцать лет
  Протрубил по тем лагерям.

  До сих пор в глазах снега наст!
  До сих пор в ушах шмона гам!..
  Эй подайте ж мне ананас
  И коньячку еще двести грамм!

  Облака плывут, облака,
  В милый край плывут, в Колыму,
  И не нужен им адвокат,
  Им амнистия - ни к чему.

  Я и сам живу - первый сорт!
  Двадцать лет, как день, разменял!
  Я в пивной сижу, словно лорд,
  И даже зубы есть у меня!

  Облака плывут на восход,
  Им ни пенсии, ни хлопот...
  А мне четвертого - перевод,
  И двадцать третьего - перевод.

  И по этим дням, как и я,
  Полстраны сидит в кабаках!
  И нашей памятью в те края
  Облака плывут, облака...

  И нашей памятью в те края
  Облака плывут, облака...

ЛЕВЫЙ МАРШ

    Левой, левой, левой,
    Левою, шагом марш!

Нет, еще не кончены войны,
Голос чести еще невнятен,
И на свете, наверно, вольно,
Дышат йоги, и то навряд ли!

Наши малые войны были
Ежедневными чудесами
В мутном облаке книжной пыли
Государственных предписаний.

    Левой, левой, левой,
    Левою, шагом марш!

Помнишь, сонные понятые
Стали к притолоке головой,
Как мечтающие о тыле
Рядовые с передовой?!

Помнишь, вспоротая перина,
В детской комнате - зимний снег?!
Молча шел, не держась за перила,
Обесчещенный человек.

    Левой, левой, левой,
    Левою, шагом марш!

И не пули, не штык, не камень, -
Нас терзала иная боль!
Мы бессрочными штрафниками
Начинали свой малый бой!

По детдомам, как по штрафбатам -
Что ни сделаем - все вина!
Под запрятанным шла штандартом
Необъявленная война.

    Левой, левой, левой,
    Левою, шагом марш!

Наши малые войны были
Рукопашными зла и чести,
В том проклятом военном быте,
О котором не скажешь в песне.

Сколько раз нам ломали ребра,
Этот - помер, а тот - ослеп,
Но дороже, чем ребра - вобла,
И соленый мякинный хлеб.

   Левой, левой, левой,
   Левою, шагом марш!

И не странно ли, братья серые,
Что по-волчьи мы, налету,
Рвали горло - за милосердие,
Били морду - за доброту!

  И ничто нам не мило, кроме
  Поля боя при лунном свете!
  Говорили - до первой крови,
  Оказалось - до самой смерти...

    Левой, левой, левой,
    Левою, шагом марш!

ВСЕ НЕ ВОВРЕМЯ

Посвящается В. Т. Шаламову

  А ты стучи, стучи, а тебе Бог простит,
  А начальнички тебе, Леха, срок скостят!
  А за Окой сейчас, небось, коростель свистит,
  А у нас на Тайшете ветра свистят.
  А месяц май уже, все снега белы.
  А вертухаевы на снегу следы,
  А что полнормы, тьфу, это полбеды,
  А что песню спел - полторы беды!

  А над Окой летят гуси-лебеди,
  А за Окой свистит коростель,
  А тут по наледи курвы-нелюди
  Двух зэка ведут на расстрел!

  А первый зэка, он с Севастополя,
  Он там, черт чудной, Херсонес копал,
  Он копал, чумак, что ни попадя,
  И на полный срок в лагеря попал.
  И жену его, и сынка его,
  И старуху-мать, чтоб молчала, блядь!
  Чтобы знали все, что закаяно
  Нашу родину сподниза копать!

  А в Крыму теплынь, в море сельди,
  И миндаль, небось, подоспел,
  А тут по наледи курвы-нелюди
  Двух зэка ведут на расстрел!

  А второй зэка - это лично я,
  Я без мами жил, и без папи жил,
  Моя б жизнь была преотличная,
  Да я в шухере стукаря пришил!
  А мне сперва вышка, а я в раскаянье,
  А уж в лагере - корешей в навал,
  И на кой я пес при Лехе-Каине
  Чумаку подпел "Интернационал"?!

  А в караулке пьют с рафинадом чай,
  И вертухай идет, весь сопрел.
  Ему скучно чай, и несподручно, чай,
  Нас в обед вести на расстрел!

БЕССМЕРТНЫЙ КУЗЬМИН

  "Отечество нам Царское Село..."
     А. Пушкин

  "Эх, яблочко, куды котишься..."
     Песня

  Покатились всячины и разности,
  Поднялось неладное со дна!
  - Граждане, Отечество в опасности!
  Граждане, Отечество в опасности!
  Граждане, Гражданская война!

  Был май без края и конца,
  Жестокая весна!
  И младший брат, сбежав с крыльца,
  Сказал: "Моя вина!"

  У Царскосельского дворца
  Стояла тишина
  И тот, другой, сбежав с крыльца,
  Сказал, - "Моя вина!"

  И камнем в омут ледяной
  Упали те слова,
  На брата брат идет войной,
  Но шелестит над их виной
  Забвенья трын-трава!..

...А Кузьмин Кузьма Кузьмич выпил рюмку "хлебного",
  А потом Кузьма Кузьмич закусил севрюжкою
  А потом Кузьма Кузьмич, взяв перо с бумагою,
  Написал Кузьма Кузьмич буквами печатными,
  Что, как истый патриот, верный сын Отечества,
  Он обязан известить власти предержащие...

  А где вы шли, там дождь свинца,
  И смерть, и дело дрянь!
... Летела с тополей пыльца
  На бронзовую длань.

  Там в царскосельской тишине,
  У брега сонных вод...
  И нет как нет конца войне,
  И скоро мой черед!

... Было небо в голубиной ясности,
  Но сердца от холода свело:
  - Граждане, Отечество в опасности!
  Граждане, Отечество в опасности!
  Танки входят в Царское Село!

  А чья вина? Ничья вина!
  Не верь ничьей вине,
  Когда по всей земле война,
  И вся земля в огне!

  Пришла война - моя вина,
  И вот за ту вину
  Меня песочит старшина,
  Чтоб понимал войну.

  Меня готовит старшина
  В грядущие бои.
  И сто смертей сулит война,
  Моя война, моя вина,
  И сто смертей мои!

...А Кузьмин Кузьма Кузьмич выпил стопку чистого
А потом Кузьма Кузьмич закусил огурчиком,
А потом Кузьма Кузьмич, взяв перо с бумагою,
Написал Кузьма Кузьмич буквами печатными,
Что, как истый патриот, верный сын Отечества,
Он обязан известить дорогие "органы"...

А где мы шли, там дождь свинца,
И смерть, и дело дрянь!
...Летела с тополей пыльца
На бронзовую длань,

У Царскосельского дворца,
У замутненных вод...
И нет как нет войне конца,
И скоро твой черед!

Снова, снова - громом среди праздности,
Комом в горле, пулею в стволе -
- Граждане, Отечество в опасности!
Граждане, Отечество в опасности!
Наши танки на чужой земле!

Вопят прохвосты-петухи,
Что виноватых нет,
Но за вранье и за грехи
Тебе держать ответ!

За каждый шаг и каждый сбой
Тебе держать ответ!
А если нет, так черт с тобой,
На нет и спроса нет!

Тогда опейся допьяна
Похлебкою вранья!
И пусть опять - моя вина,
Моя вина, моя война,
И смерть опять моя!

... А Кузьмин Кузьма Кузьмич хлопнул сто "молдавского",
А потом Кузьма Кузьмич закусил селедочкой,
А потом Кузьма Кузьмич, взяв перо с бумагою,
Написал Кузьма Кузьмич буквами печатными,
Что, как истый патриот, верный сын Отечества,
Он обязан известить всех, кому положено...

И не поймешь кого казним,
Кому поем хвалу?!
Идет Кузьма Кузьмич Кузьмин
По Царскому Селу!

В прозрачный вечер у дворца -
Покой и тишина
И с тополей летит пыльца
На шляпу Кузьмина...

ЖЕЛАНИЕ СЛАВЫ

  "...Что там услышишь из песен твоих?
  Чудь начудила, да Меря намерила
  Гатей, дорог, да столбов верстовых..."
    А. Блок

Непричастный к искусству,
Не допущенный в храм,
Я пою под закуску
И две тысячи грамм.
Что мне пениться пеной
У беды на краю?!
Вы налейте по первой,
А уж я вам спою!
А уж я позабавлю,
Вспомню Мерю и Чудь,
И стыда ни на каплю,
Мне ж не стыдно ничуть!
Спину вялую сгорбя,
Я ж не просто хулу,
А гражданские скорби
Сервирую к столу!

   - Как живете караси?
   - Хорошо живем, мерси!

...Заходите, люди добрые,
(Боже правый, помоги!)
Будут песни, будут сдобные,
Будут с мясом пироги!
Сливы-ягоды соленые,
Выручайте во хмелю,
Вон у той глаза зеленые,
Я зеленые люблю!
Я шарахну рюмку первую,
Про запас еще налью,
Песню новую, непетую,
Для почина пропою:

"Справа койка у стены, слева койка,
Ходим вместе через день облучаться,
Вертухай и бывший "номер такой-то",
Вот где снова довелось повстречаться!
Мы гуляем по больничному садику,
Я курю, а он стоит "на атасе",
Заливаем врачу-волосатику,
Что здоровье - хоть с горки катайся!
Погуляем полчаса с вертухаем,
Притомимся и стоим отдыхаем.
Точно так же мы "гуляли" с ним в Вятке,
И здоровье было тоже в порядке!
Справа койка у стены, слева койка..."

Опоздавшие гости
Прерывают куплет,
Их вбивают, как гвозди,
Ибо мест уже нет,
Мы их лиц не запомним,
Мы как будто вдвоем,
Мы по новой наполним
И в охотку допьем!
Ах, в "мундире" картошка -
Разлюбезная Русь!
И стыжусь я... немножко,
А верней, не стыжусь.
Мне, как гордое право,
Эта горькая роль,
Эта легкая слава
И привычная боль!

    - Как жуете, караси?
    - Хорошо жуем, мерси!

Колокольчики-бубенчики,
Пьяной дурости хамеж!
Где истцы, а где ответчики -
Нынче сразу не поймешь.
Все подряд истцами кажутся,
Всех карал единый Бог,
Все одной зеленкой мажутся,
Кто от пуль, а кто от блох!
Ладно, пейте, рюмки чистые,
Помолчите только впредь,
Тише, черти голосистые,
Дайте ж дьяволы допеть:

"Справа койка у стены, слева койка,
А за окнами февральская вьюга,
Вертухай и бывший "номер такой-то" -
Нам теперь невмоготу друг без друга,
И толкуем мы о разном и ясном,
О больнице и больничном начальстве,
Отдаем предпочтение язвам,
Помереть хотим в одночасье.
Мы на пенсии теперь, на покое,
Наши койки, как суда на приколе,
А под ними на паркете из липы
Наши тапочки, как дохлые рыбы.
Спит больница, тишина, все в порядке,
И сказал он, приподнявшись на локте:
"Жаль я, сука, не добил тебя в Вятке,
Больно ловки вы, зэка, больно ловки..."
И упал он, и забулькал, заойкал,
И не стало вертухая, не стало,
И поплыла вертухаева койка
В те моря, где ни конца, ни начала!
Я простынкой вертухая накрою...
Все снежок идет, снежок над Москвою,
И сынок мой по тому по снежочку
Провожает вертухаеву дочку...

...Голос глохнет, как в вате,
Только струны бренчат.
Все, приличия ради,
С полминуты молчат.
А потом, под огурчик
Пропустив стопаря, -
"Да уж, песня - в ажурчик,
Приглашали не зря!
Да уж, песенка в точку,
Не забыть бы стишок,
Как он эту вот - дочку
Волокет на снежок!.."
Незнакомые рожи
Мокнут в пьяной тоске...
И стыжусь я до дрожи,
И желвак на виске!..

- Как стучите, караси?
- Хорошо стучим, мерси!

...Все плывет и все качается,
Добрый вечер! Добрый день!
Вот какая получается,
Извините, дребедень!
"Получайник", "получайница", -
Больно много карасей!
Вот какая получается,
Извините, карусель!

...Я сижу, гитарой тренькаю -
Хохот, грохот, гогот, звон...
И сосед-стукач за стенкою
Прячет в стол магнитофон...

ПЛЯСОВАЯ

Чтоб не бредить палачам по ночам, *
Ходят в гости палачи к палачам,
И радушно, не жалея харчей,
Угощают палачи палачей.

На столе у них икра, балычок,
Не какой-нибудь "КВ" - коньячок,
А впоследствии - чаек, пастила,
Кекс "Гвардейский" и печенье "Салют",
И сидят заплечных дел мастера
И тихонько, но душевно поют:
"О Сталине мудром, родном и любимом..."

Был порядок, - говорят палачи,
Был достаток, - говорят палачи,
Дело сделал, - говорят палачи, -
И пожалуйста - сполна получи.

Белый хлеб икрой намазан густо,
Слезы кипяточка горячей,
Палачам бывает тоже грустно,
Пожалейте, люди, палачей!

Очень плохо палачам по ночам,
Если снятся палачи палачам,
И как в жизни, но еще половчей,
Бьют по рылу палачи палачей.
Как когда-то, как в годах молодых -
И с оттяжкой, и ногою в поддых,
И от криков, и от слез палачей
Так и ходят этажи ходуном,
Созывают "неотложных" врачей
И с тоскою вспоминают о Нем,
"О Сталине мудром, родном и любимом..."

Мы на страже, - говорят палачи.
Но когда же? - говорят палачи.
Поскорей бы! - говорят палачи. -
Встань, Отец, и вразуми, научи!

Дышит, дышит кислородом стража,
Крикнуть бы, но голос как ничей,
Палачам бывает тоже страшно,
Пожалейте, люди, палачей!

// * Вариант:
// Плохо спится по ночам палачам,
// Вот и ходят палачи к палачам

ФАНТАЗИИ НА РУССКИЕ ТЕМЫ ДЛЯ ГОЛОСА С ОРКЕСТРОМ И ДВУХ СОЛИСТОВ - ТЕНОРА И БАРИТОНА

Тенор:

Королевич, да и только,
В сумке пиво и "сучок",
Подрулила птица-тройка,
Сел стукач на облучок.
И - айда! И трали-вали,
Все белым-бело вокруг,
В леспромхозе, на канале
Ждет меня любезный друг -

Он не цыган, не татарин и не жид!
Он надежа мой: камаринский мужик,
Он утеха на обиду мою,
Перед ним бутыль с "рябиновою"!

Он сидит, винцо покушивает,
Не идет ли кто, послушивает,

То ли пеший, то ли конный,
То ли "Волги" воркотня,
И сидит мужик законный,
Смотрит в сумрак заоконный,
Пьет вино и ждет меня,
Ты жди, жди, жди, обожди,
  не расстраивайся!

Баритон:

Значит, так... на Урале
В предрассветную темь,
Нас еще на вокзале
Оглушила метель,

И стояли пришельцы,
Барахлишко сгрузив,
Кулаки да лишенцы -
Самый первый призыв!

Значит, так... на Урале
Холода - не пустяк,
Города вымирали
Как один - под косяк!

Нежно пальцы на горле,
Им сводила зима,
А деревни не мерли,
Не сходили с ума!

Значит, так... на Урале
Ни к чему лекаря:
Всех не померших брали -
И в тайгу, в лагеря!

"Четвертак" на морозе,
Под охраной, во вшах!
А теперь в леспромхозе
Я и сам в сторожах.

Нету рая спасенным,
Хоть и мертвый, а стой,
Вот и шнырю по селам
За хурдою-мурдой,

Как ворье по закону -
Самозванный купец -
Где добуду икону,
Где резной поставец!

А московская наедет сволота -
Отворяю я им, сявкам, ворота -
Заезжайте, гости милые, пожаловайте...

Тенорок:

Славно гукает машина,
Путь-дорожка в два ряда,
Вьюга снегу накрошила,
Доберемся - не беда!
Мы своротим на проселок,
Просигналим тра-та-та!
Принимай гостей веселых,
Отворяй им ворота.

Ты, любезный мой, надежа из надеж!
Всю вселенную проедешь - не найдешь!
Самый подлинный, расподлинный,
Не носатый, не уродливый,

А что зубы подчистую - тю-тю,
Так, верно, спьяну обломал об кутью!
Не стесняйся, было - сплыло,
Кинь под лавку сапожки,
Прямо с жару, прямо с пылу,
Ставь на стол "сучок" и пиво,
Печь лучиной разожги!
Ты жги, жги, жги, говори,
  поворачивайся!..

Баритон:

Что ж... за этот, за бренный,
За покой на душе.
Гость с шофером по первой,
Я вторую уже,

Сладок угорь балтийский,
Слаще закуси нет!
"Николай Мирликийский"
Запеленут в пакет.

Что ж... хихикайте, падлы,
Что нашли дурака!
Свесив сальные патлы,
Гость завел "Ермака".

Пой, лягавый, не жалко,
Я и сам поддержу,
Я подвою, как шавка,
Подскулю, подвизжу.

Что ж - попили, попели,
Я постелю стелю,
Гость ворочает еле
Языком во хмелю,

И гогочет, как кочет,
Хоть святых выноси,
И беседовать хочет
О спасеньи Руси.

Мне б с тобой не в беседу,
Мне б тебя на рога!
Мне бы зубы, да нету!
Знаешь слово "цинга"?

Вертухаево семя!
Не дразни - согрешу!
Ты заткнись про спасенье,
Спи, я лампу гашу!

А наутро я гостей разбужу,
Их, похмельных, провожу к гаражу...
Заезжайте, гости милые, наведывайтесь...

** "ЭРИКА"  БЕРЕТ ЧЕТЫРЕ КОПИИ **

ЛЕТЯТ УТКИ

Посвящается Л. Пинскому

  С севера, с острова Жестева
  Птицы летят,
  Шестеро, шестеро, шестеро
  Серых утят,
  Шестеро, шестеро к югу летят...

  Хватит хмуриться, хватит злобиться,
  Ворошить вороха былого,
  Но когда по ночам бессоница,
  Мне на память приходит снова -

  Мутный за тайгу
  Ползет закат,
  Строем на снегу
  Пятьсот зэка,

  Ветер мокрый хлестал мочалкою,
  То накатывал, то откатывал,
  И стоял вертухай с овчаркою
  И такую им речь откалывал:

  "Ворон растудыть, не выклюет
  Глаз, растудыть, ворону,
  Но ежели кто закосит, -
  То мордой в снег,
  И прошу, растудыть, запомнить,
  Что каждый шаг в сторону
  Будет, растудыть, рассматриваться
  Как, растудыть, побег!.."

  Вьюга полярная спятила -
  Бьет наугад!
  А пятеро, пятеро, пятеро
  Дальше летят.
  Пятеро, пятеро к югу летят...

  Ну, а может, и впрямь бессовестно
  Повторяться из слова в слово?!
  Но когда по ночам бессонница,
  Мне на память приходит снова -

  Не косят, не корчатся
  В снегах зэка,
  Разговор про творчество
  Идет в ЦК.

  Репортеры сверкали линзами,
  Кремом бритвенным пахла харя,
  Говорил вертухай прилизанный,
  Непохожий на вертухая:

  "Ворон, извиняюсь, не выклюет
  Глаз, извиняюсь, ворону,
  Но все ли сердцем усвоили
  Чему учит нас Имярек?!

  И прошу, извиняюсь, запомнить,
  Что каждый шаг в сторону
  Будет, извиняюсь, рассматриваться
  Как, извиняюсь, побег!"

  Грянул прицельно с надветренной
  В сердце заряд,
  А четверо, четверо, четверо
  Дальше летят!..

  И если долетит хоть один, значит, стоило,
   значит надо было лететь!..

ПАМЯТИ Б. Л. ПАСТЕРНАКА

"...правление  Литературного  Фонда  СССР  извещает   о  смерти
писателя,  члена Литфонда, Бориса Леонидовича Пастернака, последовавшей
30 мая сего года,  на 71  году жизни,  после тяжелой  и продолжительной
болезни, и выражает соболезнование семье покойного".

Единственное,  появившееся   в  газетах,  вернее,   в  одной  -
"Литературной газете", - сообщение о смерти Б.  Л.  Пастернака.

  Разобрали венки на веники,
  На полчасика погрустнели...
  Как гордимся мы, современники,
  Что он умер в своей постели!

  И терзали Шопена лабухи,
  И торжественно шло прощанье...
  Он не мылил петли в Елабуге.
  И с ума не сходил в Сучане!

  Даже киевские "письмэнники"
  На поминки его поспели!..
  Как гордимся мы, современники,
  Что он умер в своей постели!

  И не то, чтобы с чем-то  з_а  сорок,
  Ровно семьдесят - возраст смертный,
  И не просто какой-то пасынок,
  Член Литфонда - усопший сметный!

  Ах, осыпались лапы елочьи,
  Отзвенели его метели...
  До чего ж мы гордимся, сволочи,
  Что он умер в своей постели!

  "Мело, мело, по всей земле, во все пределы,
  Свеча горела на столе, свеча горела..."

Нет, никая не свеча,
Горела люстра!
Очки на морде палача
Сверкали шустро!

А зал зевал, а зал скучал -
Мели, Емеля!
Ведь не в тюрьму, и не в Сучан,
Не к "высшей мере"!

И не к терновому венцу
Колесованьем,
А как поленом по лицу,
Голосованьем!

И кто-то, спьяну вопрошал:
"За что? Кого там?"
И кто-то жрал, и кто-то ржал
Над анекдотом...

Мы не забудем этот смех,
И эту скуку!
Мы поименно вспомним всех,
Кто поднял руку!

  "Гул затих. Я вышел на подмостки.
  Прислонясь к дверному косяку..."

Вот и смолкли клевета и споры,
Словно взят у вечности отгул...
А над гробом встали мародеры,
И несут почетный...
   Ка-ра-ул!

КРЕСТЫ

(Более ранний вариант предыдущей песни)

  Той лютой порой, что неверной
  В тени разведенных мостов
  Моталась она по Шпалерной,
  Ходила она у "Крестов"

  Ей в тягость... Да нет ей не в тягость!
  Привычно, как росчерк пера.
  Вот если бы только не август,
  Не чертова эта пора.

  Когда-то, когда-то, когда-то
  Такой же был август, когда
  Над черной водою Кронштадта
  Стрельнула, как птица, беда

  И разве не в августе снова
  В еще не отмеренный год
  Осудят мычанием слово
  И совесть отправят в расход.

  Но это потом, а покуда
  В которую ночь - над Невой,
  Уже не надеясь на чудо,
  А только бы знать, что живой!

  И в сумерки вписана четко
  Такая, как после, в строфу
  Седая девчоночья челка
  Прилипшая к мокрому лбу

  Ай сени мои, сени,
  Кленовы ворота,
  На кой тебе спасенние -
  Ты та или не та.

  Без счета и без края
  Пойдут пылить года
  Такая - не такая,
  А прежняя беда.

  Коротенькая челка
  Колечками на лбу
  Ступай, гуляй девчонка,
  Пытай свою судьбу

  А ночь опять бессветна,
  Разведены мосты.
  Я знал, что ты бессмертна,
  Что и другая - ты...

  И все еще случится,
  И снова, как теперь
  Невзгода постучится
  В незапертую дверь.

  И будет ночь, и челка
  И ветер, и мосты,
  Ступай, гуляй, девчонка
  Ищи свои "Кресты".

  И не устав ни капельки как будто,
  Задумчива, тиха и весела
  Она придет, озябшая под утро
  И никому ни слова, где была.

  Но с мокрых пальцев облизнет чернила
  И скажет, притулившись в уголке:
  Прости, но мне бумаги не хватило,
  Я на твоем пишу черновике.

ЛЕГЕНДА О ТАБАКЕ

     Посвящается  памяти замечательного человека, Даниила
  Ивановича Ювачева, придумавшего себе странный псевдоним
  - Даниил Хармс  - писавшего  прекрасные стихи  и прозу,
  ходившего  в автомобильной кепке и с неизменной трубкой
  в зубах,  который действительно исчез,  просто вышел на
  улицу и исчез.  У него есть такая пророческая песенка:

   "Из дома вышел человек
   С веревкой и мешком
   И в дальний путь, и в дальний путь,
   Отправился пешком.
   Он шел, и все глядел вперед,
   И все вперед глядел,
   Не спал, не пил,
   Не спал, не пил,
   Не спал, не пил, не ел,
   И вот однажды, поутру,
   Вошел он в темный лес,
   И с той поры, и с той поры,
   И с той поры исчез..."
    ***

  Лил жуткий дождь,
  Шел страшный снег,
  Вовсю дурил двадцатый век,
  Кричала кошка на трубе,
  И выли сто собак.
  И, встав с постели, человек
  Увидел кошку на трубе,
  Зевнул и сам сказал себе -
  Кончается табак!
  Табак кончается - беда,
  Пойду куплю табак,
  И вот..., но это ерунда,
  И было все не так.

  Из дома вышел человек
  С веревкой и мешком
  И в дальний путь,
  И в дальний путь
  Отправился пешком...
  И тут же, проглотив смешок,
  Он сам себя спросил -
  А для чего он взял мешок?
  Ответьте, Даниил!
  Вопрос резонный, нечем крыть,
  Летит к чертям строка,
  И надо, видно, докурить
  Остаток табака...

  Из дома вышел человек
  Та-а-та с посошком...
  И в дальний путь,
  И в дальний путь
  Отправился пешком.
  Он шел, и все глядел вперед,
  И все вперед глядел,
  Не спал, не пил,
  Не спал, не пил,
  Не спал, не пил, не ел...
  А может, снова все начать,
  И бросить этот вздор?!.
  Уже на ордере печать
  Оттиснул прокурор...

  Начнем вот эдак - пять зайчат
  Решили ехать в Тверь...
  А в дверь стучат, а в дверь стучат -
  Пока не в эту дверь.

  Пришли зайчата на вокзал,
  Прошли зайчата в зальце,
  И сам кассир, смеясь, сказал -
  Впервые вижу зайца!

  Но этот чертов человек
  С веревкой и мешком,
  Он и без спроса в дальний путь
  Отправился пешком,
  Он шел, и все глядел вперед,
  И все вперед глядел,
  Не спал, не пил,
  Не спал, не пил,
  Не спал, не пил, не ел...
  И вот однажды поутру,
  Вошел он в темный лес,
  И с той поры, и с той поры,
  И с той поры исчез.

  На воле - снег, на кухне - чад,
  Вся комната в дыму,
  А в дверь стучат,
  А в дверь стучат,
  На этот раз - к нему!

  О чем он думает теперь,
  Теперь, потом, всегда,
  Когда стучит ногою в дверь
  Чугунная беда?!

  И тут ломается строка,
  Строфа теряет стать,
  И нет ни капли табака,
  А   т_а_м  - уж не достать!
  И надо дописать стишок,
  Пока они стучат...
  И значит, все-таки - мешок,
  И побоку зайчат,
  (А в дверь стучат!)
  В двадцатый век!
  (Стучат!)
  Как в темный лес.
  Ушел однажды человек
  И навсегда исчез!..
  Но Парка нить его тайком
  По-прежнему прядет,
  А он ушел за табаком.
  Он вскорости придет.

  За ним бежали сто собак,
  И кот по крышам лез...
  Но только в городе табак
  В тот день как раз исчез.
  И он пошел в Петродворец,
  Потом пешком в Торжок...
  Он догадался, наконец,
  Зачем он взял мешок...

  Он шел сквозь свет
  И шел сквозь тьму,
  Он был в Сибири и в Крыму,
  А опер каждый день к нему
  Стучится, как дурак...
  И много, много лет подряд
  Соседи хором говорят -
  Он вышел пять минут назад,
  Пошел купить табак...